Под «словом полицейского» можно понимать многое:
Предсказание подозреваемому, обвиняемому незавидной участи лица, которому назначено наказание в виде пожизненного лишения свободы с отбыванием в тюрьме, или в ИК, но в статусе «опущенного», или же одним из 0.1%, кто за десяток эпизодов особо тяжких преступлений отделается «условкой», либо же заверения в наличия у полиции полной доказательной базы.
Перечисленные заявления, как показывает практика, зачастую, не более чем методы воздействия.
Информирование подозреваемого, обвиняемого по части вероятного вида и размера наказания, когда объективно получить что-либо ценное от указанного лица невозможно. Это обусловлено скукой и практическим опытом сотрудника полиции.
Показания (объяснения) о собственной невиновности: если подозреваемого, обвиняемого внезапно смутили «похлопывания» по почкам, и он подал жалобу руководителю полицейского или, не дай бог, в СК, СБ, Прокуратуру, но при этом он неспособен предоставить ощутимых свидетельств того, что таковые похлопывания имели место быть, кроме своих честных-честных рассказов под протокол, то показания (объяснения), данные сотрудником полиции в ходе доследственной проверки или предварительного расследования, приведут к отказу в ВУД или прекращению уголовного дела за отсутствием события и вообще «суд не находит оснований ставить показания сотрудника ОВД под сомнения», если вдруг о превышении полномочий было заявлено при рассмотрении дела по существу.
Рапорта (внутренний отчет по расходу рабочего времени) об ОРМ – с этим куда более интересная ситуация.
Если посмотреть на документы, подтверждающие факт проведения ОРМ, это, зачастую просто рапорт, поданный на имя начальника.
Есть исключения, например, оперативно-розыскное мероприятие «Проверочная закупка», по итогам которой рапорт соседствует с объяснительными от т.н. «условных покупателей».
Но ни рапорт, ни объяснительные, ни иные фактические результаты ОРМ доказательствами не являются, являются производные от них.
Если есть ОРМ, то имеются и основания для их проведения. Но «докопаться» до них не представляется возможным, хотя некоторые коллеги предпринимают попытки путем многочисленных ходатайств с просьбой рассекретить те или иные сведения, связанные с проведением ОРМ.
Поэтому всё упирается в «была оперативная информация… и она подтвердилась». Именно вторая часть имеет значение: для суда не важно как вышли на преступника, главное, что его вина доказана.
Это просто есть и с этим ничего не поделаешь.
Проблема появляется тогда, когда в числе доказательств, на которые судья обязан сослаться в мотивировочной части приговора, фигурирует оперативная информация: в частности, протокол допроса оперативника, из которого следует, что, согласно оперативной информации, указанное лицо причастно к преступлению.
Это ярчайший пример неверного оформления результатов ОРМ: протокол – доказательство, но в нем ссылаются на не подлежащий установлению источник – оперативную информацию, абстракцию, по сути.
Тем не менее, если абстракцию саму по себе нельзя использовать для доказывания вины в суде, то в качестве основания для проведения обыска – более чем.
Как правило, если в результате обыска по явно надуманному предлогу обнаруживается то, из чего можно вывести полноценные доказательства – производные доказательства, признать протокол обыска недопустимым доказательством весьма затруднительно.